– Надеюсь, ты любишь дары моря, – с улыбкой спросила Фредерика, поспешно снимая крышку с блюда, где на зеленом салате красовалось сочное, аппетитное мясо краба. – Ты не нальешь нам вина?

Лоркану стоило большого труда ответить на ее улыбку. Он подошел к ней, бросив удивленный взгляд на закрытую тканью картину, стоявшую на видном месте. Какого черта она не спрятала ее? Фредерика заметила его взгляд и улыбнулась про себя. Пусть его помучит любопытство. Интересно, как он поступит, когда увидит картину?

Сердце у Фредерики остановилось, когда она внезапно поняла, что все ее будущее зависит от ответа на этот вопрос. Фредерика не могла больше скрывать от себя правду: эта боль, это страстное желание отомстить есть не что иное, как признак безумной любви, хотя она и пытается убедить себя в том, что Лоркан не тронул ее сердца. Но это не так. Ее сердце принадлежит ему.

Если он, посмотрев на ее подделку, ничего не сделает – не предостережет ее, не рассердится, не скажет ей ничего, ни одного слова, значит, ее жизнь кончена. Фредерика понимала, что это звучит слишком мелодраматично. Жизнь на этом не кончается. Она молода, красива и сможет найти другого мужчину. Наверное, так она и сделает. Но уже никогда не встретит такого человека, которого сможет полюбить так, как любит Лоркана.

Жизнь без любви. Или жизнь с любимым человеком. Таковы ставки в игре, которую она затеяла. И тут Фредерике стало плохо. Голова у нее закружилась, она покачнулась и глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. Потом с трудом заставила себя улыбнуться и сказать хоть что-нибудь.

– Надеюсь, ты любишь белое вино? – спросила она Лоркана.

Собственный голос показался ей чужим, он раздавался как будто издалека.

Лоркан умело откупорил бутылку превосходного вина и наполнил бокалы.

– Вино прекрасное, – похвалил он, отпив глоток из своего бокала.

Он обошел вокруг стола и отодвинул для нее стул. Этот простой жест вежливости глубоко взволновал Фредерику. Сердце ее снова сильно забилось. Она ощущала его близость каждой клеточкой своего тела, его руки почти касались ее. Лоркан наклонился над ней, и Фредерика почувствовала его теплое дыхание на затылке. Внезапно ей страстно, безумно захотелось, чтобы Лоркан прикоснулся к ней. Просто прикоснулся. Пусть он положит руку ей на плечо или коснется пальцами ее руки. Хоть как-нибудь прикоснется к ней.

Они были так далеки друг от друга. Сейчас каждый играл в свою игру, у каждого была своя цель. Их разделяла бесконечная Вселенная. И Фредерика это знала. Она судорожно вздохнула, борясь с поднимающейся в груди тревогой, и ждала, когда Лоркан сядет напротив нее.

Лоркан был в светло-голубой рубашке, кремовом пиджаке и льняных летних брюках такого же цвета. Он выглядел очень уверенным в себе, неприступным, невероятно красивым и таким желанным, что Фредерике пришлось собрать всю силу воли, чтобы не коснуться его. И уже не имело никакого значения, что он – обманщик, соблазнитель, охотник. Сегодня Фредерика собралась изменить ситуацию. Охотник должен стать дичью. И не из чувства мести или обиды, а просто потому, что другого выхода у нее не было. Лоркан так увлечен своим делом – разоблачением мошенника, что все остальное на свете не имеет для него значения. Если ей удастся сбить Лоркана со следа, у нее, может быть, появится шанс доказать свою любовь. Как бы ей хотелось, о, как хотелось бы получить доказательство того, что Лоркан к ней неравнодушен. Он просто не может быть равнодушным к ней. Фредерика не могла поверить, что мужчина мог заниматься с ней любовью так, как это делал Лоркан, и при этом не испытывать к ней никаких чувств.

А если она ошибается… Нет. Лучше не думать об этом, предостерегла себя Фредерика. Это слишком больно и тяжело. Ее спас только свойственный всем людям инстинкт самосохранения. Фредерика отбросила мрачные мысли и улыбнулась Лоркану.

Она подняла свой бокал и, приветливо и открыто глядя Лоркану в глаза, спросила:

– За что мы будем пить?

Лоркан взглянул ей в глаза. На лице его появилось странное выражение. Он был совершенно уверен, что что-то не так. Во-первых, здесь не должно быть этого полотна. Во-вторых, от него не укрылись внезапная бледность Фредерики и промелькнувшее в ее глазах странное мрачное выражение. Остается только надеяться, что Фредерика передумала подделывать картину. Что она собирается показать ему то, что уже сделала. Признаться в своем поступке и попросить у него помощи и совета. Но, хоть он и надеялся и молился, чтобы все было именно так, все-таки его продолжали терзать сомнения.

– За нас, Фредерика, – после долгого молчания наконец произнес Лоркан. «Нам это понадобится», – про себя прибавил он.

«За нас? – мрачно подумала Фредерика. – „Нас“ теперь не существует. Какое-то короткое сказочное мгновение я по глупости думала, что мы вместе, но ошибалась».

– За нас, – повторила она вслед за Лорканом. Краб был великолепен, прекрасно приготовлен и просто таял во рту. Однако Фредерика не чувствовала его вкуса. Она, как коршун, наблюдала за Лорканом своими темными бархатными глазами.

– Я все ждала, что ты придешь в школу Рескина, – начала она сражение, выпуская первый залп. Всего лишь на мгновение Фредерика позволила боли одолеть себя, но потом мужественно спрятала свои чувства за понимающей улыбкой. – Наверное, ты был очень занят?

Лоркан почувствовал, как в желудке у него все сжалось. Она выглядит такой уязвимой. И голос у нее обиженный.

– Извини, – мягко сказал он. – На несколько дней мне пришлось уехать в Лондон. Я собирался позвонить тебе, но потом вспомнил, что телефон у вас внизу, в холле. А там могли подслушать наш разговор. Поэтому решил, что лучше дождаться, когда мы сможем поговорить наедине.

Фредерика улыбнулась. Какой же он искусный лжец.

– Конечно, ты прав. Я все время забываю, что тебе нужно заниматься своей галереей, – добавила она. – Не может такой занятой человек бросить все ради меня.

И снова Лоркан почувствовал, как будто его ударили в солнечное сплетение. Он уж и так чувствовал себя последним подлецом, а Фредерика каждым своим словом ранила его еще сильнее.

– Дело не в этом, – сказал он.

Так оно и было. Ведь он не может сказать Фредерике, что избегал встречи, боясь остаться с ней наедине. Сейчас Лоркан хотел взять Фредерику за руку и попросить, чтобы она сожгла эту проклятую картину, стоящую на мольберте. Попросить довериться ему, быть с ним всегда. Он защитит ее, позаботится о ней, даст ей все, что она пожелает: славу художника, любовь обожающего ее мужчины. Богатство. Все! Черт побери, какой же он дурак. Может быть, ему нужно положить голову на плаху и вручить ей топор? Лоркан улыбнулся, откинулся на стуле и стал незаметно наблюдать за Фредерикой.

– Дело в том, что… ты застала меня врасплох в тот день. Ты должна была сказать мне, что я первый мужчина в твоей жизни.

Фредерика покраснела. Внезапно она почувствовала себя униженной и ничего не могла с этим поделать. Крупная слеза скатилась по ее щеке. Черт возьми! Она собиралась соблазнить его, помучить, а не распускаться и рыдать как дурочка!

Лоркан Грин, побледнев, вскочил со стула.

– Не надо, Фредерика! – крикнул он.

Быстро обойдя вокруг стола, Лоркан попытался поднять Фредерику на ноги, а она сопротивлялась и прятала от него свое залитое слезами лицо.

Грин взял ее за подбородок.

– Не плачь, солнышко мое, – нежно сказал он. – Пожалуйста, не надо. Прости меня. Я поступил так бестактно.

Он прижал ее к себе, чувствуя ее щеку на своей груди. Ее горячие соленые слезы проникали сквозь рубашку, и он ощущал их на своей коже. Лоркан закрыл глаза. Это было так мучительно, гораздо хуже, чем он вообще мог себе представить.

– Я люблю тебя!

Фредерика быстро открыла глаза. Эти слова подействовали на нее как наркоз, все переживания куда-то исчезли.

– Что? – всхлипнув, переспросила она.

На мгновение почти невыносимое чувство огромной радости и счастья вспыхнуло в душе как яркое пламя. Но оно исчезло так же быстро, как и появилось. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.